— У него бьется сердце! — прервал нелегкую мужскую беседу голос Хильды. — мой мальчик жив!

— Очень за него рад, — сказал Угрюмош, как мне показалось, сварливо, — я на это уже и не особо надеялся.

Нет, все-таки он злодей.

Жандармы и военные прибыли довольно быстро. Обвязали магическими оковами Филина и Русто, прямо поверх отцовских поясков. На голову Эмрону накинули плотный мешок, расшитый заклинаниями.

Затем и лекари подтянулись.

— Он как бы жив, а вроде и нет, — обескураженно сказал пожилой знахарь, проверяя Тиберия.

— Его нужно доставить в нашу Корпорацию, — сказал Андреас таким тоном, что никому в голову не пришло спорить.

Нас всех тоже забрали в департамент безопасности, показания взять. Так что несколько часов мы провели в качестве допрашиваемых. Вызывали каждого по одному, и всем вместе оставаться не дали, чтобы получить объективную картину произошедшего, как нам объяснили.

Освободились мы только под вечер.

Папа спросил Андреаса, когда можно навестить Тиберия.

— Я вам сообщу, — пообещал тот. Потом ко мне повернулся.

— Пойдем, домой отвезу тебя.

— Но… я экипаж возьму, — запротестовала было.

— Зачем где-то брать то, что уже есть? — он дернул плечами. — Пошли, говорю.

Спорить я не стала, не до того было. Хочет человек колесить по городу ночью, его дело.

Денек, конечно, сумасшедший. Начался он так давно-давно, утром. А потом эти поиски Эмрона. Мы ведь кучу времени потратили, пока Андреас след поймал. Несколько часов прошло, к дому папы уже к вечеру добрались. И все это время Филин держал лицо, притворялся другом Угрюмоша. Поэтому и спящего из себя разыгрывал, чтоб лишнего не сболтнуть.

Я растеклась на пассажирском сиденьи, устало прикрыв глаза, боялась, что в сон провалюсь. Это невежливо, когда рядом еще более усталый начальник прокладывает курс.

— Да хватит уже со сном бороться, — резко сказал Андреас, — отпусти себя.

И я послушалась вновь. Почему мне так приятно его слушаться? Ах, да, это все тот же ментальный морок. Как попросить его убрать это чувство влюбленности? Я понимаю, оно для него удобно. Влюбленной женщиной проще вертеть. А если у меня будут какие-то взбрыки, он легко повлиять может.

Я открыла глаза, намереваясь так сразу все и сказать. И опешила.

Экипаж ехал по незнакомой дороге, и дома были сплошь частные. Никаких многоквартирников.

— Андреас! Вы же сказали, что везете меня домой! — возмутилась я. И слегка испугалась.

— Но я же не говорил, что к тебе, — и он очаровательно улыбнулся.

ФИНАЛ

— Чай из бержители чрезвычайно полезен для здоровья, — Андреас ворковал, подсовывая мне блюдечко с ароматным красноватым напитком. Пахло от него восхитительно. Бержитель цветет раз в три года, и лепестки тут же опадают. Если успеть их подхватить сразу же, но не руками, а поймать на тончайшую ткань, то можно высушить и получить великолепный чай. Можно догадаться, сколько он стоит.

Для меня, как для травницы, это чрезвычайное искушение, Андреас знает, что делает.

— Почему я здесь? — Я старалась не отвлекаться на волшебный аромат.

— Но как же? — Андреас дурашливо округлил глаза. — Я привез тебя сюда, чтобы запереть в подвале, где ждут казни сотни моих прежних ассистентов. Ты же что-то такое себе представляла, Мери?

Андреас Угрюмош жил в небольшом двухэтажном домике, очень милом и по-современному обставленном. В сравнении с ним жилье моего отца — просто фермерское хозяйство.

— Я не знала, что и думать, Андреас, — все-таки я взяла чашку, погрела руки, а потом отхлебнула. И не удержавшись, застонала. Как же это великолепно!

— Урожай этого года, — расплылся в улыбке этот похититель сердец и мыслей. Кстати, об этом.

— Андреас, — строго и решительно сказала я, не выпуская чудесный чай из рук, — раз уж мы тут начистоту решили поговорить, пора убрать это воздействие с меня.

— Какое еще воздействие? — ровные брови поднялись.

— Под которым я нахожусь с нашей первой встречи!

— Вот как? Расскажи подробнее.

Андреас налил себе чай, сел напротив меня за небольшой столик. Разговор проходил в гостиной, уютной, неярко освещенной.

— Этот морок, который заставляет относиться к тебе не как к остальным мужчинам, — сказала я, переставая церемониться с «выканьем».

— Морок? Все еще не понимаю.

Он улыбнулся.

— Я не воздействовал на тебя. На собеседовании Юджин применил внушение, которое действует строго ограниченное время. Оно выветривается сразу, как человек выходит из зоны действия кристалла, с помощью которого навели, как ты говоришь, морок.

— Значит, ты что-то потом использовал! — растерялась я, но сдаваться не собиралась.

— Глупая ты, Мередит, — он улыбнулся мне так тепло, что я чуть не разревелась. Сама не понимаю, отчего.

— Обзываешь прекрасное человеческое чувство, любовь с первого взгляда, мороком.

— Что?

Я резко поставила чашку на стол и вскочила.

— Какая еще любовь?

— Такая, — Угрюмош откровенно веселился, — когда не можешь забыть человека, все время думаешь о нем. Даже если подозреваешь его в недопустимых, несовместимых с твоим мировоззрением вещах. Как я тебя. Иначе почему я так себя с тобой веду, по-твоему?

— Да хватит надо мной издеваться уже! — я чуть не рыдала. — Я не люблю тебя, Андреас! А ты меня не любишь. Это все морок. Заклятье. Темное колдовство!

— Ты и правда уверена в том, что говоришь?

Андреас поднялся со своего места, в два шага оказался рядом со мной.

— Конечно! — бросила я ему в лицо.

— Давай проверим, — тихо сказал он, подходя вплотную и привлекая меня к себе. Я не успела понять, что он собирается сделать, так быстро все произошло. Он наклонился ко мне, одновременно слегка приподняв своими сильными руками.

Его губы прикоснулись к моим. Обжигая, заставляя чувствовать невозможное. Когда сердце разрастается до размеров целого мира.

Попробовав поцелуй вначале легко и осторожно, а затем поняв, какой это вызвало у меня отклик, Андреас принялся целовать уже страстно, властно, непререкаемо. Так что, ноги отнимаются, хорошо, что он меня придерживает.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я запустила пальцы в его густую шевелюру, прижимая его к себе. Из-под сомкнутых век текли слезы. Его тепло было таким родным, а моя неприкаянная душа так и норовила выскочить.

— Мередит, — выдохнул Андреас, отрываясь от меня с усилием, — клянусь тебе, что не заставлял тебя чувствовать все это ко мне. Внушить любовь и привязанность невозможно. Ты ведь сама знаешь, как действует приворотное зелье?

Я кивнула, глядя на него снизу вверх.

— Я мог бы только вызвать у тебя наваждение. Но разве думая обо мне, ты ощущала, что делаешь это будто под принуждением?

Я понимала, о чем он. Когда человека опаивают любовным зельем, у него отключаются все другие чувства. Он будто спит наяву. И видит один-единственный сон, в котором он одержим. Это совершенно непохоже на то, что происходило со мной.

— Это смешно, Мери, — сказал он, с нежностью вытирая слезы с моего лица, — но ты изменила меня. Я вдруг понял, насколько одержим своей Корпорацией. Увеличением прибыли. И когда ты столкнулась со своим непростым моральным выбором, задумался, может, это и есть настоящее? То, над чем я так смеялся раньше. Высокие идеалы. Готовность пожертвовать собой ради тех, кто тебя толком никогда не понимал. А когда я увидел сегодняшнее воссоединение вашей семьи. Как все вы кинулись к этому глупому мальчишке, провожая его в лекарню. Он устроил этот сыр-бор, но все его любят.

— У тебя было не так?

Я приложила щеку к его груди, прижалась. Так уютно. А он меня держал в кольце своих объятий. Мы оба и не думали сесть обратно за стол, так и стояли рядом с ним.

— Я рассказывал тебе, что моя семья разорилась, когда я только вышел из подросткового возраста. И я постарался доказать, что успешен, что смогу все возродить. Потому что мой дар никогда не воспринимали всерьез.